Ранее утро в бараках пятого отряда по уже сложившейся привычке выдалось достаточно ленивым. Когда капитаны всех отрядов уже поднимались со своих футонов, чтобы приняться за отчеты и остальную скучную повседневную работу, Хирако Шинджи только вспоминал, что пора ложиться спать. Каждое утро он до потери пульса ругал себя, уверяя чуть ли не рыдающую Момо, что в следующий раз он де обязательно встанет вовремя и примется за работу ровно тогда, когда подобает. Но с каждым новым днем его обещание про завтрашний день в силу не вступало. То вечером проходила безотлагательная встреча, то была просто необходимая пьянка, а иногда, то есть почти каждый день, у кого-то обязательно был день рождения. Ох и не легко жилось в этом мире капитану пятого отряда.

были и минусы сложившейся тусовки - в Генсей хрен сгоняешь. Вернее, сгонять то можно, вот только куча неразобранных отчетов давала о себе знать. Шинджи уже морально устал выслушивать крики генерала Ямамото на общем собрании о задержке документации, и снова здесь виноват был его любимый товарищ лейтенант Соуске. После ухода Айзена из Готея и его предательства, Момо не имела возможности заниматься всей этой треклятой писаниной из-за смертельного ранения, нанесенного тем же товарищем, и ее накопилось столько, что просто невпроворот. Конечно, старшие по званию офицеры пытались как-то разобраться с наплывом бумаг, вот только по своему обыкновению сделали еще хуже. Теперь каждое утро нужно было обязательно рано вставать и пахать чуть ли не до самой ночи, а так хотелось поваляться хотя бы до обеда и ничего не делать. Слава звездам, что в выходные не приходилось никуда топать и чем-либо заниматься. Однако, сегодня было скверное утро скверного рабочего дня, ни чем не отличавшееся от раннего времени суток остальных рабочих будней.

Доблестный капитан пятого отряда приполз без четверти четыре на корячках из какого-то мутного бара. Чем он там вчера занимался спрашивать было уже бесполезно - не вспомнит. От вайзарда приятно пахло алкоголем и рвотными массами. На правой щеке оного красовался алой помадой чей-то кокетливый поцелуй. Каким образом Шинджи миновал охрану и дополз до собственного футона - неизвестно. Еще более загадочное обстоятельство состояло в том, что Хирако даже умудрился снять и повесить капитанский хаори и кое-как привести себя в порядок, чтобы не волновать по утру несчастную Хинамори, пришедшую его будить. Не раздеваясь, Шинджи забрался под одеяло и забылся чудесным глубоким сном.

Ему снилось, что он солдат, приглашающий незыблемую красотку станцевать кадриль. Красотка нехило так ломалась, но это никак не могло остановить доблестного воина. Смущало только то, что неземная красота носила на ногах желтые тапочки, да и вообще была отдаленно похожа на Саругаки. Ну да и ладно, спишем весь этот бред на похмельный синдром.
- Я солдат, и я не знаю слов любви. Но когда я впервые увидел вас, мое сердце дрогнуло и я понял что влюблен. Вы моя первая любовь до конца этих дней!
Дама засмущалась и уже вот-вот собиралась согласиться принять ухаживания, чтобы после танца приятно продолжить этот вечер в меблированных комнатах отеля, но чудесный сон был прерван чьим то диким визгом. Однако, Хирако не сразу сообразил, что вопит Хиори, ибо ее по определению просто не должно быть в Обществе Душ, ведь она сама отказалась возвращаться вместе с Шинджи.

- Че ты так орешь, мы же не на войне. Дай еще чуть-чуть поспать, в конце-концов. - Промычал Шинджи в подушку, на этот раз уже вслух. Собственно, это была его первая и последняя стратегическая ошибка. Когда его приходила будить Хиори, она не воспринимала ни жалобные просьбы о пяти минуточках, ни обещания звезд, морей и мира к ногам, ни приказов, ни мольбы о помощи. Мелкую зубастую эгоистку волновало только ее "хочу". "Хочу" Хирако в расчет не воспринималось в принципе, как будто его и вовсе не существовало.
Вдогонку прилетает освежающий удар желтым тапком, дарящий заряд бодрости на целый день вперед, и вот только уже сейчас до Хирако доходит как же невероятно он влип. За первым воплем, от которого кровь стынет в жилах, тут же следует второй. Понимая, что хочешь не хочешь, а все равно придется вставать, иначе можно не хило так отхватить, Шинджи отрывает свою голову от подушки и садится на футоне в позе лотоса, задумчиво разглядывая занесенную Хиори для удара ногу.

- Ты че приперлась, чокнутая? Башка от тебя трещит. Вместо того, чтобы орать, лучше бы за пивом сгоняла. И убери от меня свои культяпки, пока я их не оторвал! - Шинджи небрежно одной рукой отодвигает от себя занесенную ногу подруги и подпирает голову ладонью. Надо же, вот это утро! Спать хочется так, что кажется, будто сейчас поедет крыша. Или это уже не кажется? Шинджи зевает, широко раскрыв рот и даже не удосужившись хотя бы заслонить его ладонью. Вайзарду глубоко плевать на правила приличия, тем более, что здесь даже не перед кем их соблюдать. Что Хиори в нем не видела и не знает? Чего он не знает о ней?
- Как ты ваше сюда попала? Охрана по головке по дороге не погладила, или у меня больше нет охраны, потому что доблестная Хиори Саругаки надавала всем по щам?

Шинджи медленно встает и, слегка пошатываясь от недосыпа, снимает со спинки стула чуть помятый капитанский хаори. Белый хаори с пометкой "пять" привычно ложится на сутулые плечи капитана. Худые бледные руки скупыми и четкими движениями завязывают на шее белый галстук - единственная его вещь, оставшаяся с Генсея и объединяющая его прошлое и настоящее. То самое, к чему за сотню лет так привык Шинджи и то самое, что генерал разрешил ему оставить. Хотелось носить еще и кепку, но Генрюсай Ямамото только лишь пинками выгнал старого-нового капитана пятого отряда из своих бараков, крикнув что-то нехорошее на последок. Так или иначе, этот самый галстук теперь напоминал Шинджи о том, что прошедшие сто лет - не сон, что все это было с ними на самом деле. Как бы не было тяжело это признавать и помнить, но это было так. И отныне уже ничего не изменится, ведь нет такой силы, что способна была бы изменить прошлое, тем самым залечив раны настоящего.

Как ни крути, а утро вполне уже вступало в свои права и обязанности и было вовсе глупо это уже отрицать. Так уж вышло, что все окна бараков выходили на восток, и солнце, воспользовавшись этим в полной мере, нещадно светило в окно, заливая комнату капитана пятого отряда теплым светом. Вышеупомянутый капитан смешно морщился и скалил светилу зубы, пытаясь спрятаться от него в дебрях комнаты за тонкими шторами. Все бы ничего, вот только это не спасало. Спасти могло только одеяло, натянутое с головой, но еще было неизвестно, какое из двух зол может оказаться хуже, хотя бы потому, что отчеты и документы никто не отменял, да и Хиори эта идея явно бы не показалась удачной. Ей в принципе никакие идеи не казались удачными, если они не являлись ее собственными. К сожалению, чаще всего ее идеи чересчур отличались от планов самого Шинджи и приходилось часами спорить с Саругаки с пеной у рта, отстаивая собственную позицию. Просто так отступить, как джентльмен, он не мог. Хотя бы потому, что она явно не была леди.

Вообще, не было похоже, что эти двое не виделись месяц. Не было столь привычных соплей после долгой разлуки, крепких объятий и обсуждения новых впечатлений. Казалось, что они расстались всего лишь на одну ночь, чтобы утром снова быть вместе. И, если быть честным, это было намного искреннее. Та связь, что была между ними, никуда не исчезла и Шинджи, признаться, был этому очень рад. Конечно, они часто созванивались, но глупо было скрывать то, что ему так сильно ее не хватало: не хватало пинков по утрам, оскорблений и насмешек. Саругаки всегда держала его во внутреннем напряжении, не позволяя раскисать и расслабляться тогда, когда чувство тотальной тоски и одиночества буквально пожирало его изнутри, оставляя за собой лишь только выжженную пустошь, на которой уже ничего не способно вырасти вновь. И это было особенно ценно, ведь Шинджи знал, что ей немногим лучше, чем ему самому. И если он еще сумел смириться с тем, что с ним стало, сумела ли смириться она? Что прячется в глубине ее светло-карих глаз?

В глубине души он, черт возьми, любил ее. Любил вместе со всеми ее недостатками, принимая Хиори такой, какая она была, даже не пытаясь ее менять. Она ему была нужна такой, хоть он и не был способен признаться в этом даже себе самому. Но стоило только представить, как бы они существовали, не зная друг друга, как фантазия тут же уходила в тупик, пугаясь открывшегося перед ней простора воображения. Кисть скользила по чистому холсту, разукрашивая его новыми яркими и темными тонами, но среди всего сумбура всегда обязательно было веснушчатое лицо и два растрепанных белых хвоста.

Выслушав поток бурной речи подруги и ощупав пострадавшую в борьбе челюсть, Хирако подошел к зеркалу и скверно посмотрел на свое отражение. Зубы были на месте, что в принципе, не мешало ему злобно скосить глаза на Саругаки. Даже настроение немного приподнялось. За этой ненормальной не заржавеет. Не только без зубов можно остаться, дай ей волю, Хиори без посторонней помощи оторвет ему все то, что плохо крепится к телу, включая голову.
- Ты ваще ненормальная, кобыла зубастая? А если ты мне все зубы выбьешь? Да и вообще, вали отсюда ножками, я тебя сюда не звал. Чего притащилась? Я тут капитан, я здесь приказываю, да и я старше тебя, как по возрасту, так и по званию. Ты должна меня слушаться, потому что я опытнее и мудрее. Ты все поняла, малявка?

Взглянув в зеркало еще раз, Шинджи замечает ту самую упущенную им деталь: размазанный след красной помады. И как он не углядел? Черт дери эту его невнимательность. Интересно, почему же госпожа Саругаки еще не удушила этого бабника? Не заметила, разве только что или приняла за вскочивший прыщик? Хирако хотел уже осторожно замести следы своего преступления, размазав красное пятно рукавом собственного хаори, однако было уже поздно. Хиори уже заметила и неслась к нему на всех парах. Буквально через секунду капитана пятого отряда взяли за грудки и теперь в воздухе отчетливо пахло побоями. Хорошими такими, первосортными побоями.
- Я понятия не имею откуда это взялось. - Самое интересное было то, что вайзард и в самом деле этого не помнил. - Наверное, это была прекрасная незнакомка, в которую я вчера влюбился впервые в своей жизни. Как думаешь, я сумею ее теперь разыскать в этом большом и нелепом мире, в котором так много лжи и обмана?

Терять было уже нечего, побои казались неминуемыми. Оставалось только из любви к Хиори и обычному бытовому мазохизму подставить собственное лицо, растянутое в улыбочке, под удар, чтобы позволить девушке выпустить пар. Пусть хотя бы ей станет легче и она сумеет выместить на нем все то, что накопилось где-то внутри. Именно ради этого столько лет Шинджи слжил ей мальчиком для битья. Однако, Саругаки повела себя иначе. Вместо того, чтобы влепить по наглой роже смачную пощечину желтым тапком, она отскочила метра на два и принялась истошно орать.
- Дура, тебя что, покусали? Или ты заболела? Как будто в первый раз меня видишь. Кончай ныть, а то в харю тресну. Как будто сама розами после пьянки пахнешь.
Шинджи недовольно еще что-то пробубнил себе, после чего все же пристыженно пошел умываться. Что ни говори, а Хиори была права, ведь и в самом деле от него воняло не по-детски. Едва только капитан успел ополоснуть лицо и почистить зубы, как в комнату влетела адская бабочка. Получив сообщение, Хирако словно посерел. То, что принесла вестница на своих крыльях, ему совершенно не понравилось.
- Вот как. В принципе, вполне себе ожидаемо... За работу все же придется приниматься.