Кто не любил в детстве слушать сказки и истории о храбрых героях, спасающих мир и прекрасных принцесс? Кто не сопереживал персонажам и хоть раз не представлял себя на их месте? Ведь это так прекрасно - хотя бы в мечтах ощутить, что в жизни все-таки есть место для настоящего чуда, что маленький герой способен на то, о чем он мог только мечтать! И тогда кривая ободранная палка превращаются в катану с великолепной заточной, неказистый куст у дороги в опасного пустого, который хочет захватить принцессу необычайной красоты - девчонку с ободранными коленками и таким мелодичным звонким смехом, ради которого можно даже залезть на последнюю ветку дерева за самым вкусным яблоком (даже если это дерево на самом деле и не яблоня).
Все это постепенно уходит, и чем старше становится недавний герой, сражающийся с непослушными ветками, тем быстрее пропадают иллюзии и вера в сказки, а в Руконгае такое взросление происходит крайне быстро. И выскочивший из-за угла пустой уже и не куст вовсе, а самый настоящий монстр, которого не испугаешь ни грозными словами, ни размахиванием палки, и даже кинутый в него камень кажется нелепым и бесполезным. Приходилось взрослеть и расставаться с иллюзиями, учиться заботиться о себе и навсегда запомнить, что маленький герой на самом деле ничего не может противопоставить огромному монстру, какой бы красивой ни была зовущая на помощь "принцесса" и каким бы храбрым ни был этот герой.
И Гин, не сожалея, расстался с этими иллюзиями. Вернее, думал так, до тех пор, пока не решил собственноручно убить Айзена. И, разумеется, что не расставшись с детскими иллюзиями и играми в героев, он проиграл, больно ударившись о реальность. О чем он думал, когда затеял эту авантюру? Не убил Айзена, когда мог это сделать, потому что внезапно разгорелся интерес к необычной вещице, исполняющий желания, захотелось посмотреть, что же будет дальше. И в тот момент, когда Гин держал в руках вырванный из груди нового Бога Хоугиоку, казались ему настоящей победой, сказкой, что воплотилась в жизнь. Всего пары мгновений хватило, чтобы испытать и облегчение, и радость, и счастье, подумать о том, что вскоре все будет хорошо, ведь он все-таки победил. А победителей, как известно, не судят. И оттого больнее оказалось падение с вершины иллюзий.
Однако, Гин не настолько хорош в самобичевании, чтобы до конца своих дней раскаиваться в собственных действиях. В конце концов, все разрешилось хорошо, хотя и не так, как представлял себе Ичимару. И даже тот факт, что в Сейрейтей ему теперь дорога закрыта, уже не печалил Гина. В конце концов, можно считать нынешнее положение дел заслуженным отпуском за непомерный вклад в борьбу со злом (безумно тяжело было удержаться от того, чтобы не проткнуть парочку капитанов Шинсо за их непомерную заносчивость, а это уже немало), к тому же Генсей был не таким уж плохим местом. Во всяком случае, гораздо лучшим, чем тюрьма. А в мире людей на самом деле было на что посмотреть! Столько ярких красок, новых ощущений, оглушающих звуков и необычных вкусов, что поначалу казалось, будто он вот-вот разорвется. Раньше походы в мир живых ограничивались лишь убийством пары пустых или экспериментами Айзена, так что отвлекаться от плана на всякую людскую ерунду было просто некогда. А оказалось, вокруг столько всего интересного! Можно же и прийти в духовной форме к местной гадалке, которая вопреки обыкновению не какая-нибудь шарлотанка, а умеет видеть призраков, и напугать её до дрожи в коленях, и поддразнить патрульных-дурачков тенью "опасного и коварного Ичимару, ближайшего сподвижника Айзена", и даже устроиться на работу, чтобы всю следующую неделю валяться на диване и не отвечать на звонки.
Оказавшись в Генсее, Гин чувствовал себя ребенком, которого привели в отдел игрушек и сказали, что можно выбрать любую, какую только захочется. Как же тут выберешь, когда хочется и вон ту большую красную машину, и водяной пистолет и зачем-то огромного плюшевого медведя? И Гин, как ребенок, который трогает каждую игрушку, не в силах определиться, шатался по улицам, заглядывая в лица прохожих, наблюдал за людьми, иногда устраивал маленькие пакости, от которых на душе становилось сладко, и никак не мог понять, что же ему делать дальше.
Однако с каждым днем эйфория от пребывания в Генсее растворялась в воздухе, как шлейф духов безумно красивой девушки, уже свернувшей за угол. То ли не хватало адреналина, то ли строгих окликов начальства и хоть каких-то определенных планов на начинающийся день, но Гин все сильнее чувствовал скуку и тоску по былым временам, когда можно было ходить по краю лезвия, рискуя порезаться. В мире людей мало опасных ситуаций для шинигами, и все они в основном связаны с пустыми, на которых ему строжайше запрещалось даже смотреть под угрозой поимки вышедшими на охоту офицерами Готей-13 и тумаков от любимой Рангику. И Гину не хватало стычек с врагом, боевого азарта и неприкрытой, направленной целиком и полностью на него ненависти.

Это утро он встретил с неизменной улыбкой, пакетом горячо любимой сушеной хурмы, купленной в соседнем магазине, и мыслями о том, что ему уже чертовски надоел этот мир людей.